Мы разбили лагерь около заброшенной и прилично разрушенной церкви, что на берегу реки Волхов. Мы - это наш руководитель Саша и две дюжины нас, в возрасте от 8-и до 23-х. Привычно расставив палатки, соорудив место для кухни, натаскав дров, искупавшись и исследовав на коленях все местные  катакомбы и подземелья, мы сидели у ночного костра и пели песни. Все, даже самые энергичные и инициативные, положив голову на руки, а те в свою очередь на колени, слушали расстроенную гитару и сменяющую одну за другой походные песни. Сквозь потрескивание горящих еловых дров, уходящий в темное небо серый дым, парни, с огоньком в глазах, улыбались девчонкам, что сидели напротив. Малыши зачарованно слушали природу и музыку. Приближалось время отбоя.
    Наступил отбой. То там, то тут раздавался смех, ребята укладывались поудобней в спальники, и, вероятно, в тесноте палаток, периодически задевали друг друга, что вызывало сначала массу недовольства, а затем, как правило смех и улюлюканье.
   Мы ночевали в палатке втроем. Я, Фил и Женька.
   - Ну что, по чуть, чуть? - когда в лагере все затихло,  несмело сдался Женька

   - Я не буду, - отвернувшись к стенке палатки промычал Фил.
   - Да давай, ты чо, зачем я столько тащил то с собой, - Женька перегнулся через меня, я лежал посередине палатки и ткнул Фила в спину  бутылкой, - давай, бляха, вставай, Филиппок, блин.
   Фил крякнул, недовольно хмыкнул, сел, бурча себе что-то под нос, и повернулся к нам. Его рожа расплывалась в улыбке:
- Давай, только чуть-чуть.
   Я оказался между двумя согласившимися, поэтому мое мнение никто не спросил. Разлили на троих. Фил достал из рюкзака, вареные яйца, что предупредительно подготовила мать,  помидоры и соленые огурцы. Мы зажгли свечку, вставленную в сделанную из под жестяной банки кофейного напитка лампу, прицепили ее к потолку, сели треугольником, взяли в руки пластиковые стопки.
  - За память,- сморозил я
  - Гыы,- ухмыльнулся Фил и опрокинул стопку в себя
Мы болтали о лагере, о подземелье, что сегодня посетили, о Саше - нашем руководителе, о девушках, что впервые оказались в нашем походе, о планах на лето. Вспоминали старые истории, смеялись друг над другом. В итоге мы напились.
   Когда мы улеглись, солнце готовилось вставать. Лагерь спал.
------
- Парни, парни, блин, вы слышите?- сипло прошептал Фил, как показалось через минуту.
- Белочка,- пьяно констатировал Женька
-Да блин, я серьезно, вы слышите? Там кто-то ходит по лагерю.- Фил сел, в темноте его лицо выглядело испуганным белым пятном,-  Там же дети в палатках, а кто-то ходит. Вдруг это маньяк.
     Мы вскочили. Натянув в темноте брюки, одним рывком расстегнули молнию на палатке и втроем вывалились на мокрую от росы траву.
Палатки, как горные вершины, ровными верхушками возвышались над туманом. Было очень тихо, начинался рассвет. Чувствовалась утренняя сырость и чистота.
  Вдруг за одной из палаток, что находилась на самом краю лагеря, раздался шорох. Палатку было почти не видно сквозь темноту и туман, но неясная тень около нее промелькнула и быстро скрылась за соседней палаткой.
- Вперед,- крикнул Женька и босиком поскакал в сторону палатки.
- Фил, давай справа, а я слева,- проснувшимся во мне Рокоссовским скомандовал я, и, неудостоверившись что Фил меня понял, рванул направо.
  Бежал я недолго, мой путь пролегал через кухню и я, прямо на бегу, схватил воткнутый в полено топор и дальше бежал уже размахивая им. Я что-то не правильно рассчитал и вместо того, чтобы прибежать к палатке где совершалось преступление, я прибежал к разрушенной церкви. Уткнувшись в белую стену, я остановился, церковь была метрах в ста от лагеря, значит я бежал так быстро, что края лагеря не заметил. Это было недопустимо, ведь парни там ловят преступников, поэтому я развернулся, и почти рванул обратно. Но в церкви вдруг зашумели шаги.
   Я несмело вошел в церковь. Шум явно раздавался где-то внутри. Я тихонько продвигался по темным разрушенным коридорам церкви. Парней слышно не было, а вот шаги в церкви не смолкали. Я шел на шум подняв топор и мысленно представляя, как утром меня найдут распятым на стене и как друзья будут оплакивать мою смелость.
- Эй, бля, сука, а ну стой,- это единственное, на что хватило моего возмущенного разума в такой обстановке. Шум затих. Мне стало еще страшнее. Лучше бы не кричал, подумал я, остался бы эффект неожиданности, а теперь враг знает, что я тут и что я сука очень смелый и наглый. Я поднимался по лестнице на второй этаж, ступенька за ступенькой, последний раз шум был оттуда. Под ногой что-то скрипнуло. Я замер. В голове пронеслось, что сейчас по сюжету, должны бы пролететь стая ворон или летучих мышей, да так, чтобы я упал между пролетами, но ничего не сломал. И чтобы пыль.
   Я поднял камень с лестницы и швырнул в дверной проем, что был передо мной. Шум камня произвел эффект разорвавшейся бомбы, из помещения раздался вой, грохот, скрип и все, что можно только представить себе в 5 часов утра, на берегу реки в заброшенной церкви с топором в руке.
- ААААА,- заорал я и ворвался в комнату, чтобы зарубить к чертям собачьим врага, что посмел ходить ночью между детскими палатками и заставил меня так бояться его в заброшенной церкви.
   В пустой комнате, с полуразрушенными стенами, прямо в самом углу, сжавшись, сидел маленький щенок. Его дерзкие черные глазки смотрели на меня и спрашивали, -Ну что, пьяный придурок, поймал  маньяка-педофила?
--------------------
Отсюда