Время было советское.
Сначала отец, неизменно в темноте, а чаще всего в туалете, заряжал пленкой какой-то черный бачок и каким-то образом проявлял эту самую пленку. Потом еще что-то делал, но вся эта прелюдия меня не сильно увлекала. Тем более, а может именно потому, что я не был допущен до этих мелочей. Но зато я был допущен до главного.
Мама занавешивала на кухне окно желтым в коричневую полоску одеялом. И это было началом праздника. Как салют перед карнавалом. С этого момента я не мог сидеть на одном месте. Я носился из комнаты в комнату, нудно смотря родителям в глаза с немым вопросом "ну когда же? ну когда?" или без умолку тарахтел распрашивая родителей, что именно мне они позволят в этот раз.
Потом отец устанавливал какую-то огромную штуку с лампочкой внутри прямо на кухонный стол. Кажется эта штука называлась фотоувеличителем. Он раскладывал розовые и желтые ванночки на стол и наливал в них всякие химические гадости с целевыми названиями - проявитель и фиксатор. На телевизор он ставил металлическую лампу с красным стеклом. (Я, кстати, всегда не мог понять и не понимаю до сих пор, почему красный свет не засвечивает фотобумагу.)
Мы усаживались вчетвером (когда сестренка принимала участие) на 6-ти метровой кухне, выключали свет, включали красную лампу и начинали колдовать.
Мне доверяли различные подпроцессы в общем процессе печатания фотографий. Но больше всего мне нравился самый ответственный. Это включать и выключать тот самый фотоувеличитель. Я включал его и пока считал до трех вслух, светил им на положенную под него заранее фотобумагу закрепленную в некоторый экран, с горизонтальными и вертикальными планками. Но прежде чем устанавливалась туда бумага мы наводили резкость отображаемого изображения на тот самый экран без бумаги. Экран, видимо, позволял выбирать размер снимка, который будет проявлен на бумаге и способствовал так сказать пристрелки вхолостую. Без бумаги.
Далее времени терять было нельзя. Мы хватали пластмассовыми щипцами пока еще белую бумагу и окунали ее в розовую ванночку с проявителем. И вот тут то и было главное волшебство. На бумаге начинало проявляться изображение. Это просто захватывающее зрелище когда ты видишь как на белой бумаге появляешься ты или твои родители или друзья. Когда деревья сами начинают вырисовываться на белом листе. Когда твоя кошка словно из пустоты начиная с усов и потом к носу начинает выглядывать из под девственной белизны листа.
Когда изображение достаточно четко появлялось, мы перекладывали эту фотографию в закрепитель. Не помню уж сколько она там лежала, но потом ее определяли в третью ванночку. В ней, если мне не изменяет память была вода. А может и нет. Не суть.
И так фотографию за фотографией. Когда все фото были проявлены на бумаге, был еще один интересный процесс. Это приклеивание получившихся фотографий на большое стекло, предварительно извлеченное из серванта. Приклеивание происходило валиком. Фотографии будучи мокрыми клеились очень хорошо и надежно. Ну а когда они высыхали, то отваливались от стекла сами. Некоторый процесс автоматизации процесса. И это было здорово.
Потом мы всей семьей, уже при свете и налитом чае с карамельками садились и разглядывали наши фотографии с отпуска, двора и просто лица друг друга.
Одно было плохо это то, что фотографии были черно-белые. Но я не помню расстраивало ли это меня тогда