Много лет тому случилось то, что было давно и неправда. Я буйно, беспросветно и без тормозов влюбилась. Роман развивался на глазах трудового коллектива: дружественного и не очень. Мне, понятное дело, в то время его реакция была не слишком важна. Но, пребывая в затянувшем меня омуте безумия, я смутно сознавала, насколько маловероятно, чтобы кто-то оказался совсем уж невовлечённым в орбиту наших  роковых страстей. Не потому, что что-нибудь афишировалось – напротив, да ни за что, вот этого вот – ни-ни! Но мне редко удаётся скрывать свои чувства – особенно сильные – натура такая. А тогда, когда шишек было набито ещё не так много, как сегодня,  да и опыта дипломатии было поменее – тогда это было просто-таки невозможно! К чему я это всё? Роман бурно завершился; из трудового коллектива, где сразу стало душно, я ушла. Но остались друзья – и недавно я с большим удивлением обнаружила, что почти самая главная моя подруга ни сном ни духом о тех давних событиях. О чём мы с ней только ни говорили за эти годы, сколько соли съедено вместе – пудов пять, не меньше. И вот поди ж ты! Я, правда, не имею привычки бередить свои былые раны в компании близких друзей, но всё же… И сделала я-таки важное открытие: люди гораздо менее любопытны, чем можно было бы предположить; и видят они до крайности мало, сами о том не подозревая. За пределами собственных проблем. Даже близкие люди.

Это присказка – не сказка, сказка будет впереди. И она не о страстях, а о ГУМЕ – Государственном Универсальном Магазине, в закулисную жизнь которого я случайно оказалась посвящена. И теперь смотрю на него новыми глазами. Как, похоже, моя давняя подруга новыми глазами смотрит на меня. А зачем же я начала со страстей? Ну кто же, право слово, захочет читать историю, которая называется: «ГУМ изнутри глазами очевидца» и развивается логично-познавательно.  Я, к примеру, уж точно не захочу.

Дело в том, что я уже года три работаю в ГУМе. Подрабатываю, если точнее. Контингент у меня там просто замечательный. Не уточняя, кем являются эти бравые парни, могу только сказать, что чувствую себя просто волшебно, когда оказываюсь в окружении десятка мужчин:  за два метра ростом каждый, косая сажень в плечах и ботинки сорок шестого размера – так, навскидку. Один из них недавно скромно признался, что на завтрак сам себе жарит яичницу – из двадцати яиц. И он не шутит и не рисуется, так оно и есть! Я горестно сознаю, что вряд ли мне когда-нибудь ещё доведётся такое вот богатство и экзотику не то чтобы потрогать, просто лицезреть в столь концентрированном виде. Поэтому сознательно закрываю глаза на то, что собственно моя работа почти бесполезна и безрезультатна. В силу многих обстоятельств. Ну и ладно – зато как интересно-то!

Я прихожу в ГУМ до открытия. Когда покупателей нет, а работники тонкой струйкой  бредут от метро, ещё полусонные, но уже почти настроенные на добросовестный труд на благо. Попасть в это время в ГУМ нелегко – на вход работает только одна стеклянная дверь, охраняемая двумя доблестными милиционерами с железным взором и при дубинках. Мне выдали пропуск – красивую такую белую пластиночку с фотографией, именем и логотипом  заведения. Он выглядит так же, как у моих подопечных, но – увы – годится только для того, чтобы просочиться через первый кордон. А вот их пластиночки как-то по-особому запрограммированы и открывают любые двери, любые турникеты. Вы видели в ГУМе турникеты? Я никогда и не знала, что они есть, даже не подозревала. А их там полно, а за ними – укромные закоулки, недоступные простому смертному. И они совсем на виду, эти турникеты,  хотя никто их не замечает – такая вот конспирация при полном её внешнем отсутствии.

Что такое ГУМ? Огромный магазин, старинное здание в самом центре Москвы, выходящее прямо на Красную площадь. Если вы потерялись в ГУМе – встречайтесь у фонтана! Так учили нас старые-старые чёрно-белые советские фильмы. В тех фильмах у ГУМа было какое-то своё особенное лицо, он был наделён характером и душой, если можно так про магазин. Сегодня всё иначе. Скопление разнообразных бутиков с запредельными ценами, почти пустые линии с праздно шатающимися туристами и гламурными дамами в мехах и на шпильках, даже когда на улице -30. Гордо тянущими за собой удушливый шлейф дорогих духов. «Ты знаешь? Закрытые распродажи – это так выгодно! Помнишь тот сарафанчик за сорок тысяч? Я его купила всего за восемнадцать! Хорошо, что всё-таки пришла – мне прислали приглашение, а я ещё сомневалась!» Так я привыкла думать и обходила стороной это место. Тем более, что приглашений на закрытые распродажи мне всё равно не шлют, хе-хе. А сарафанчик я себе лучше где-нибудь в другом месте присмотрю.

И не скажу, что эта картина так уж далека от истины. Но она явно неполная, это так. Странно – чем ближе узнаёшь кого-то или что-то, тем больше обычно открывается симпатичного. Ну, или иногда наоборот. Бывает, достаточно одного разговора, одной встречи, чтобы что-то в восприятии сдвинулось навсегда. И такой момент в общении с ГУМом у меня был.

В то утро меня кинули. Они должны были встретить меня внизу и отвести потайными коридорами «в свою конУру». Но – увы. Мне честно позвонили и велели ждать – часа полтора. Поскольку денежки всё равно капали, я решила не злиться и приятно провести время. До открытия магазина оставался час. Не стоять же – и я села на лавочку. Да, в ГУМе полно лавочек. И они необычные, потому что это лавочки в тени деревьев. Деревья, как и полагается, зелёные летом, жёлто-оранжевые осенью, все покрытые нежными розоватыми цветочками по весне. Сейчас они белоснежные, с ярко-красными рябиновыми гроздьями, которые просвечивают сквозь снег. С кормушками для синичек, сделанными из молочных пакетов. Очень добрые деревья, которые я в то утро как-то впервые заметила. Правда, времена года сменяют друг друга строго по календарю, вне зависимости от погоды за окном. Зима, к примеру, наступает вместе с ноябрём. И даже если Ветошный переулок утопает в осенних дождях, в мягком свете внутри здания ветки рябины гнутся от ватного снега. Но это неважно – мне нравятся эти деревья и те, кто их придумал.

Я люблю сидеть и смотреть по сторонам. Когда люди заняты, они тебя не замечают, и можно бесстыдно их разглядывать. А занятых людей вокруг оказалось на удивление много, и они суетились как в муравейнике, не мешая друг другу и не пересекаясь. Откуда-то появились тяжёлые низкие железные тележки, даже телеги, все заваленными непонятными рулонами. Скоро выяснилось, что это такое – это пришли менять прорезиненные коврики у лифтов, пока не работающих. Не коврики, ковры – бедный узкоглазый паренёк скатывал в рулон вчерашний ковёр, укладывал его на телегу, с натугой приподнимал с другого конца новый и ловко укладывал его на место старого. Время от времени он изучал оборотную сторону – видимо, там была какая-то маркировка. Вот только работал так шустро и движения были такими экономными, что уж больно быстро убежал.

Ну да ничего – мне было ещё на что посмотреть. Таджикского вида бригада мыла-убирала и без того чистый первый этаж. Много девушек – все с тряпками и вёдрами, не путаясь друг у друга под ногами, протирали окна бутиков. А единственный молодой мужчина, гордо восседал на странного вида здоровенном самоходном моющем пылесосе. Он ездил вдоль магазинной «линии» по разработанному им же маршруту, постепенно сжимая кольца траектории, чтобы заблестел каждый сантиметр пола. Причём, ездил на неоправданно высокой скорости, сверкая весёлыми глазами, полный своих детских дум. Казалось, вот сейчас закричит: «Би-бип! Посторонись!» Но – не закричал, поездил и укатил на другую линию.

А я заглянула в свежевымытые окна бутиков. Вы когда-нибудь наблюдали, как надевают джинсы на манекен? Не просто краем глаза отмечали – ого, как быстро надели – а подробно, детально следили за процессом? Это очень познавательно. Манекен был мужской, с выдающейся шишкой на месте предполагаемого достоинства. Как в классическом балете, такая примерно конфигурация основной мужской красоты. Он был гол и холоден, и его надо было одеть. Занимался этим мужчина же, и, поверьте, в этом было что-то не вполне пристойное. Но я всё же загипнотизированно смотрела. Вначале беднягу-манекена расчленили, отложив  в сторону за ненадобностью голову, торс и руки. Потом нижнюю его часть, трогательно глянцевую, перевернули ступнями кверху, привычно ухватив за ту самую шишку. Трусов на манекене не было. Держа его одной рукой за то самое место, второй - специалист по одеванию нащупал джинсы и стал деловито натягивать их  сверху вниз, обминая на выпуклостях. Процесс  чём-то извращённый, хотя любопытный. Я отвернулась. Впрочем, частенько вспоминаю эту сцену – была в ней какая-то пограничная эротика. Для фильма бы вполне сгодилась, хорошая такая сцена получилась бы, колоритная. Секс-фильм о манекенах – а что?

И тут случилось главное, что оставило в памяти все эти мелочи – вдруг выглянуло солнце. В ГУМе ведь стеклянная крыша, высоко-высоко, под самым небом. И если прямо сквозь все эти стёкла неожиданно посмотрит вниз солнце – это у меня слов нет рассказать, что за чувство. Как будто весь этот огромный дом для продавания-покупания-обвешивания-оболванивания начнёт жить и дышать. Это недолго длилось – я успела только подумать, каково оно может быть, если зимой снег на крышу ляжет и солнце пробьётся сквозь него. А оно уже раз – и ушло.

Но ГУМ уже ожил для меня. Я теперь замечаю мелочи, на которые не обращала внимания. Как красивы старинные персидские ковры, которые для рекламы выставляют перед магазинчиком, где продают современные аналоги. Как замечательно стройна модель Пизанской башни, которую – опять же для рекламы, конечно – водрузили на пересечении линий какие-то итальянцы. Как на Новый год любовно украшают всё это огромное пространство – и каждый раз по-разному. Как здорово придумали с фонтаном – около него сделали аппараты по продаже газировки и сока, как в старину: такие большие стеклянные конусы с краниками внизу. Я, конечно, рассмотрела, что аппараты – камуфляжные. Что мороженое, которым всегда гордился ГУМ – по тройной цене. Что в прелестном магазинчике упаковки подарков открыточки столько стоят, что на подарок уже ничего не останется. Но это уже не то, чтобы мелочи, нет. Просто это не мешает мне теперь любить это место за то необыкновенное чувство, что я смогла испытать именно и только здесь. И маленькие лучики того солнечного утра задержались для меня в закоулочках ГУМа и никогда уже оттуда не убегут. Хотя объективно ничего вроде и не изменилось: дорогущий магазин для гламурных и распальцованных. А, возможно, ещё и для отмывающих деньжишки и деньжищи. Где я подрабатываю, потому что на основной работе мне так мало платят, что я прихожу сюда делать вид, что делаю полезное дело. Раз уж неплохие деньги за эту игру получаю. И всё-таки, изменилось всё: это место сумело чем-то стать родным. Стоило в него один раз чуть внимательнее вглядеться.

Ну и зачем же я всё это так долго рассказываю? Для одной коротенькой фразочки – с людьми точно так же.

А при чём здесь Голодный Ураган Мухоморов? Да при том же, что и история про роковые страсти – для завлечения. Всё-таки, любой магазин должен завлекать покупателей, чтобы попытаться продать свой товар. Вот и придумала про мухоморы. Может, и про страсти. А может, и то и другое. Или нет – наоборот. Всё правда, и скоро землю накроет волной гигантских оранжевых в белый горошек ядовитых и голодных грибов. Как страшно жить… Надо в ГУМ сходить – там как раз закрытая распродажа, слыыышали? Баллончики от мухоморов продают – для своих. Можно не за сорок, а за восемнадцать тысяч купить. Пойдём?

Теги: зулусьи россказни

Отредактировано zulus (2012-07-11 13:17:26)